В гостинице Матвея встретили так, словно и не было его постыдного задержания, да и вообще, никого не убивали. Портье кивнул ему, как старому знакомому. Войдя в свой номер, Матвей сразу почувствовал, что так уже побывали. Ничего не было перевернуто и сломано, а главное – украдено, как это сделали бы местные. Всё лежало на своих местах. Только исчезла незаметная постороннему взгляду метка на молнии дорожной сумки. Сумка была чуть сдвинута с ранее зафиксированной точки. В самой сумке вещи явно были досмотрены и вновь аккуратно уложены, но только не в том порядке, в котором их укладывал Матвей.
Приняв душ и переодевшись, Матвей достал из потайного карманчика сумки несколько крупных местных купюр. Это было дополнительным доказательством того, что обыск делали не местные, которые считают святым долгом ограбить любого белого, особенно - заподозренного в преступлении. В холле Матвей протянул одну банкноту портье – «Спасибо, что всё сохранил и оставил за мной номер». Будь портье белым, он бы покраснел, а так только отвел свои бегающие глазки в сторону. Но деньги взял. Видимо, чисто автоматически.
- Спасибо, сеньор. У Вас ведь ничего не пропало? - заискивающе выдавил из себя портье.
- Да нет, всё в полном порядке, - заверил его Матвей и направился в бар.
Бармен, как и портье, ничуть не удивился, увидев Матвея. Обычное, по всей видимости, здесь это дело – видеть, как человека, буквально схваченного на месте преступления, вчера вечером силой уволакивают с собой местные силовики, а утром этот человек, как ни в чем не бывало, заходит пропустить один – другой стаканчик.
Кстати, о стаканчике. А ведь не помешал бы после таких перипетий судьбы…
Устроившись за стойкой, Матвей знаками показал бармену, что желает выкушать двойную порцию джина. Тот налил, бросив в стакан дольку зеленого лимона. Матвей выпил, зажевал лимоном и снова показал бармену на бутылку в дальнем углу барной полки. Бармен повернулся и потянулся за одной из бутылок.
- Да нет, не эту, а рядом. Ром, кубинский
Сказал ему Матвей в спину. Сказал по-русски. Бармен инстинктивно взял бутылку с ромом и повернулся к Матвею. И тут он понял. В его глазах засветилась неприкрытая ненависть к русскому, так легко его поймавшему.
О, эта неистребимая ненависть темнокожего к белолицему была отлично известна Матвею еще по прежней жизни. Он знал, что повсеместно осуждаемый белый расизм не идет ни в какое сравнение с расизмом черным. Он видел, что делают опьяненные безнаказанностью коренные африканцы с беззащитными белыми, их женами и детьми, и прекрасно понимал представителей белого меньшинства в так называемых колониальных странах «чёрного» континента.
Когда-то давно, общаясь после изрядной дозы русской водки со своим давним знакомцем – африканцем, лет десять до этого изучавшем в Советском Союзе русский язык, основы марксизма – ленинизма и материальную часть советской военной техники, Матвей прямо спросил его:
- А почему вы не любите белых?
Тот долго молчал, оценивающе смотрел на Матвея и, наконец, словно через силу, тихо сказал:
- Мы завидуем и боимся.
Затем он выпил целый стакан русского напитка и начал яростный диалог.
- Не верь в то, что черные гордятся своей кожей. Может быть, где-то в Соединенных Штатах черные и придумали для себя такой лозунг, но это всё неправда. У нас в крови страх и зависть к вам, белым. Можно добиться всего – заработать или украсть деньги, добиться положения в обществе, получить образование. Но это не убивает в нас зависть. И как только мы оказываемся рядом – белые и черные – мы сравниваем и завидуем. Ненавидим вас. И завидуем. Кто из нас лучше, а кто хуже, знает лишь Бог. Но, думаю, даже в раю, где все ходят вместе, черные завидуют белым. Поэтому не дай Бог, беззащитному белому оказаться перед толпой разъяренных черных. Страшная смерть!
Помолчав, он добавил.
- Но есть те, кому еще хуже. Это полукровки, мулаты. Мы, черные ненавидим их за то, что они поднялись на ступеньку выше нас. Но и вы, белые, не принимаете их в свой круг, относитесь к ним с презрением. Мулаты постоянно живут меж двух огней. Им нельзя расслабляться. Это делает их хитрыми и очень жестокими. Они – страшнее черных. Им совсем нельзя верить.
Бармен был мулатом. Более светлой крови в нем было значительно меньше густой, очень красной крови коренных африканцев. Но оно, это вкрапление, чувствовалось в оттенке его кожи и чертах лица.
Получив от бармена требуемый напиток и сделав вид, что не заметил мелькнувшей на лице бармена гримасы, Матвей не стал развивать тему русского языка и углубился в дегустацию напитка.
«Итак, дружок, русский знаешь. Значит, прошел подготовку в нашей великой стране. Какую только подготовку… Мы ведь многому учили наших братьев по классовой борьбе. Вчера ты слышал весь наш разговор с Дымовым. И за те две минуты между последними словами Дымова и ударом ножа в его сердце ты едва ли успел бы передать эту информацию и подготовить убийцу. Напрашивается вопрос – а не ты ли, милейший, так мастерски поработал ножом? Если ты учился у нас на диверсанта, то вполне мог. Вон ты какой мускулистый и пружинистый. И движешься, как пантера, координировано и бесшумно. А как ножиком лимончик режешь. Маэстро! А если ты убил, то кто вызвал «горилл»? Конечно, мой приятель портье. Ведь у него единственный в гостинице телефон. Ну что же. С этим ясно. Мяч на вашей стороне, ребята. Играйте».
Матвей допил ром и, обращаясь к бармену по-португальски, попросил счет за вчерашний вечер и сегодняшнее посещение бара. Получив деньги, бармен пересчитал их и протянул Матвею сдачу. Тот, было, царственным жестом попытался отказаться от сдачи, но бармен вдруг проявил несвойственную его профессии настойчивость и буквально всунул несколько банкнот в руку Матвея. Убирая деньги в бумажник, Матвей увидел вложенный между мелкими банкнотами клочок белой бумаги. На нем четким почерком, на русском, было написано: «Сегодня, в 19-00».
«Ну, вот оно, наконец–то» - с явным облегчением подумал Матвей, поднялся в номер и лег спать. Предыдущая бессонная ночь, выпитые напитки и ощущение приближающейся развязки мгновенно погрузили Матвея в сон. Но сон был не глубоким и тревожным.
Снилась всякая чертовщина: кто-то кричал, стрелял, убегал. Кого-то били. Потом Матвей словно смотрел на себя двухнедельной давности, свежего, безмятежного, уверенного в своем будущем и удивлялся, как можно быть таким белым и пушистым в этом грязном и жестоком мире.
Матвей проснулся в начале седьмого, весь потный, разбитый, с больной головой. Как это знакомо…
Рецепт решения извечной проблемы прост, как мир.
Делаем вид, что подвиг неизбежен. Улыбка себе, еще небритому, в зеркало. «Я лучше всех даже такой!» Затем - небрежной походкой - в душ, с тщательной помывкой всего тела. Еще при влажном теле, обязательная, с остервенением, процедура чистки зубов. Бриться - обязательно. Хороший одеколон существенно ускорит ваше вхождение в обычное состояние и сведёт «на нет» и без того мизерные шансы ваших конкурентов. Мысли, гигантским усилием воли, приведены в порядок, общий настрой легко ориентирован на борьбу. В дорогу, граф, вас ждут великие дела!
Перед выходом из номера Матвея охватило какое-то странное чувство. Он словно увидел со стороны себя, оглядывающего гостиничный номер, и понял, что больше никогда сюда не войдет. Он точно знал, что еще будет жить в этом мире, но ясно осознавал, что в этот гостиничный номер никогда не попадет. Как и в эту гостиницу, в этот город, да и, в конце концов, и в эту страну…
Подойдя к своей дорожной сумке, он взял все оставшиеся в потайном кармане деньги и убрал их в задний карман брюк. Туда же он убрал обратный авиабилет до Москвы. Чистый носовой платок – это как с детства учили. Да и, вообще, удобно. Паспорт всегда с собой, в непромокаемом пакете в потайном нагрудном кармане. Хорошо, после задержания вернули.
Ну, что же. Пора.
В холле, как и ожидал Матвей, стоял «Пятачок», делающий вид, что оживленно разговаривает с портье. На старинных часах, чудом уцелевших в годы войны и тем же чудом еще не утративших способность идти, было без пяти минут семь. Дневная жара уже спадала. Пахло чем-то тропическим. Вкусным и влажным. Веяло живительной прохладой. Хотелось жить. Но в бар идти было не с руки…
За спиной Матвея послышались шаги. Настолько убедительные, что Матвей сразу оглянулся. По лестнице спускались двое русских в камуфляже, в тяжелых армейских ботинках. Висевший на их внушительных фигурах арсенал – револьверные кобуры, подсумки и боевые ножи - явно свидетельствовали о том, что рослые ребята не имели прямого отношения к миссии ООН по оказанию гуманитарной помощи местному населению. Это впечатление только усиливал автомат Калашникова на плече одного из ребят. В его же руке Матвей увидел свою дорожную сумку. О том, что это были русские, Матвей даже не догадался. Он просто это увидел и сразу понял. Своих соотечественников Матвей определял моментально, в любой стране и при любом обличии. И опять он не ошибся. Глядя прямо в глаза Матвею, один из «камуфляжей» указал на дверь и очень убедительно сказал на чистом русском языке:
- Прошу!
Не имело смысла не подчиниться, и Матвей вышел из гостиницы. Краем глаза он успел заметить, что второй из «камуфляжей» что-то сказал «Пятачку», и тот, подобострастно согнувшись, долго кивал свой потной головой.
К гостиничному входу лихо подкатил труженик пампасов и джунглей – запыленный «Лэнд Ровер». Тоже закамуфлированный, с огромными усиленными колесами, дугой дополнительных прожекторов над кабиной и внушительной лебедкой над бампером, он, казалось, был готов к любым дорожным испытаниям в ралли любого уровня. И лишь укрепленный на консоли над крышей внедорожника пулемет, да несколько пулевых отверстий в его дверцах, давали основание предположить, что автомобиль использовался не только для спортивных целей. Перед Матвеем открыли заднюю дверцу. Оба «камуфляжа» сели по бокам, существенно стеснив жизненное пространство. И так, в тесноте и безмолвии, автомобиль понёс Матвея в полную безвестность. Виртуозность водителя не вполне оберегала бока Матвея от жестких «фюзеляжей» его соседей, и уже через несколько минут поездки он явственно ощущал весь их арсенал.
Оставив позади город и его окраины, застроенные красно-глинными домишками с разноцветными крышами – заборами, автомобиль, включив всю гирлянду огней, помчался в этом ярко – освещенном коридоре по дороге. Мимо проносились залитые водой рисовые поля, темные глиняные дома, чьи окна слабо светились горевшими внутри керосиновыми лампами. Матвей вдруг вспомнил, как в свою первую командировку на этот континент он был поражен, увидев на таком рисовом поле работавшую женщину с ребенком. Молодая африканская мама, стоя по колено в воде и наклонившись по пояс над подраставшим рисом, усердно его полола. А привязанный за её спиной ребенок усердно сосал её грудь, которую она, как плоский шланг, перебросила ему через плечо…Продолжая тему грудного кормления, мысли Матвея перескочили на другую картину – привязанный на бедре еще не старой мамы ( разве это старость даже по африканским понятиям - чуть за двадцать) очаровательный черный малыш с огромными глазами сосёт одну свисающую грудь, а вторую, менее длинную, но тоже висящую, сосёт … козлёнок, которого женщина держит на руках.
Так, в череде воспоминаний, Матвей старался отвлечь себя от бытовых неудобств поездки, автоматически фиксируя окрестности.
«Выскочили из города на северо–запад, дамба через рисовые поля, развилка, поворот на юго–восток». А дальше солнце село окончательно, и в абсолютно черной африканской ночи попытка фиксации дороги стала бесполезной. А ориентации по звездам из середины качающегося джипа Матвея не учили…
Въехали в лес. То есть в джунгли. И кроме ярко освещенной на сотню метров вперед дороги, разглядеть остальное стало окончательно бесполезно. Кроны деревьев настолько плотно сплелись над головой, что даже будь то день, ориентироваться едва ли удалось бы. Да и вообще, мучительно хотелось спать. И вот, когда голова Матвея уже была готова доверительно упасть на широкое плечо одного из «камуфляжей», автомобиль резко затормозил. Матвей больно ударился головой о спинку переднего сидения и потому сразу проснулся. Лесную дорогу перегораживал полосатый шлагбаум. Рядом стоял мирного вида африканец огромного роста, с лоснящимся лицом иссиня-черного цвета и носом, словно размазанным сильным ударом ровно посередине лица.
- «Э, «Баклажанчик», а ты не местный. Явно откуда-то из Чада или его окрестностей» - думал Матвей, оглядывая пункт прибытия.
Неторопливо подойдя к машине, «Баклажан» переложил в левую руку автомат, который и в левой руке походил на игрушечный, и посмотрел в открытое окно внутрь. Матвею он улыбнулся, как старому знакомому, отчего его и так широкое лицо стало еще шире, и произнес: «Bien venu». Эта простая фраза, переводимая с французского на русский как «Добро пожаловать», заставили Матвея поздравить себя с правильным ответом. Как в «Лото». Ведь Чад, был, как известно, французской колонией. О том, что «Добро пожаловать» было только им, а остальным - «Посторонним вход воспрещен», говорил замаскированный бетонный колпак с пулеметной прорезью чуть в стороне от шлагбаума.
Въехав на территорию «базы», а именно так окрестил это место Матвей, автомобиль остановился у центрального домика, который отличался от десятка других часовым у крыльца и флагштоком на гребне крыши. Сам флаг в темноте и при отсутствии ветра не был читаем, но вместо национальных цветов там явно был какой-то знак, похожий на силуэт какого-то животного. И если по флагу нельзя было определить, кто в доме хозяин, то сама территория «базы» живо напомнила Матвею все его военные сборы и лагеря. Чисто выметенный плац, побеленные чахлые деревца, ровно подстриженная трава. Не хватало только прапорщика с холеными усами и украинским говором, да лозунгов типа «Защита лагеря – священный долг каждого наёмника».
А то, что здесь жили и трудились именно наемники, было видно даже не профессиональным взглядом. Находящиеся в поле зрения Матвея человек десять принадлежали к десяти различным этическим группам. Одежда и снаряжение на них было военного образца, но получена со складов разных армий. Зато головные уборы тропического образца категории «Приходите, дети, в джунгли», были явно сшиты в Китае, хотя внешне представляли собой рекламу лучших мировых фирм.
Оружие на поясах, плечах и стенах бараков поражало разнообразием, но, к своей гордости, Матвей отметил, что стрелковое оружие почти всё было модификациями автомата Калашникова. С десантными или обычными прикладами, автоматы Калашникова стояли в пирамидах у входа в бараки, висели на перилах и плечах бойцов. Матвей по собственному опыту знал, что это – лучшее оружие в мире, особо ценимое в странах «вот – вот побеждающего социализма» за свою неприхотливость и безотказность. Годами не смазываемое, оно всегда было готово к бою. Надо было только вылить после дождя или переправы воду из дула и сдуть песок с затвора. Причем во всех странах «вот – вот побеждающего» классового самосознания ценились «калаши» только советского и российского производства. Даже в гордом Йемене, где автомат Калашникова увековечен на государственном гербе, и ни один уважающий себя мужчина не выйдет из дома без этого оружия, за автомат российского производства дают либо два румынских, либо связку китайских.
Плац и вся территория лагеря были ярко освещены развешенными по периметру прожекторами.
На крыльце штабного здания в великолепной позе повелителя мира стоял огненно – рыжий верзила, моментально получивший от Матвея кличку «Бур». Так зовутся южноафриканцы европейского происхождения, главным образом потомки выходцев из Голландии, самих жестоких колонизаторов Африки. Впрочем, пытливому советскому читателю буры известны с гораздо более романтической стороны по книге Луи де Буссенара «Капитан Сорви – голова», что в действительности было не совсем так.
Поза «Бура», стоящего на крыльце, была столь впечатляюща, что Матвей им поневоле залюбовался.
Широко расставленные полутораметровые ноги обуты в начищенные до блеска высокие армейские ботинки со шнуровкой и толстой подошвой из буйволиной кожи. Подтянутый живот перехвачен широким ремнем с таким внушительным боевым арсеналом, что им можно завоевать половину континента. Могучим треугольником торс переходил от арсенала к широченным плечам. Обтягивала этот серьезный торс, как вторая кожа, армейская зеленая майка, поверх которой висела толстенная золотая цепь с огромной пулей. Видимо, от ружья «дум – дум», которым прадед-бур валил в джунглях еще не пуганных слонов.
Половину огненно-веснушчатого лица «Бура» закрывали черные зеркальные очки, а коротко остриженную голову венчал лихо заломленный на бок черный берет с золотым значком.
И всё это великолепие стояло, перекачиваясь с носков на пятки и лениво постукивая офицерской тросточкой по голенищу своих ботинок.
Матвей ожидал, что сопровождающие его «камуфляжи» вытянутся в струнку перед «Буром» и доложат ему о своем прибытии. Но те, не обращая никакого внимания на стоявшего на крыльце героя, выгрузили из машины Матвея и его сумку и направились в штабной домик. Лишь проходя мимо «Бура», один из «камуфляжей» слегка толкнул его плечом и пробурчал что-то приветственное.
В помещении, также отличавшимся образцовым порядком, Матвея проводили в приемную, где вместо секретаря в креслах сидели два бойца с автоматами на коленях. Дверь начальника, без какой-либо таблички, была плотно прикрыта. При виде входящего в дверь Матвея бойцы вскинули головы, но, увидев его сопровождение, вновь приняли расслабленную позу.
«Зажирели, коты. Давненько, видимо, вас не встряхивали…» - отметил про себя Матвей.
И, шалея от собственной наглости, не дожидаясь приглашения – «А что, собственно они мне сделают? Я им живой нужен» - он рванул на себя дверь и вошел в начальственный кабинет.
Ни секретарши на коленях у шефа, ни секретных карт по стенам, ни кучи денег на столе он не увидел. И слава Богу!
В спартанской обстановке кабинета, за пустым столом сидел немолодой худощавый мужчина в легком тропическом костюме. Пахло хорошим одеколоном. Хозяин кабинета, казалось, не удивился внезапному появлению гостя. Но и радости не проявил. Он молча встал из-за стола, сделал два шага навстречу гостю и, подождав, пока Матвей также сделает два положенных по этикету шага, протянул ему руку.
- Рич. Джеймс Рич, - улыбнувшись одними губами, на хорошем английском языке представился хозяин. Его глаза стального цвета были абсолютно холодны; взгляд, словно рентген, влезал внутрь Матвея. Видимо, не найдя там, внутри, ничего интересного и угрожающего, взгляд смягчился.
Соблюдая этикет («плавали, знаем…»), Матвей в меру крепко пожал протянутую ему руку. В представлении, равно как и в обмене визитными карточками, необходимости явно не было. И хотя свое имя хозяин произнёс в точном соответствии с манерой небезызвестного агента 007, Матвей заставил себя не улыбнуться. Рич так Рич, какая, к черту, разница…
Матвею было предложено присесть. На этом протокольная часть закончилась. Ни чаю, ни кофе, ни потанцуем…
Голос Рича был ровным и беспристрастным. Он говорил на английском, даже не поинтересовавшись, владеет ли Матвей этим языком.
–Мы знаем, что вы приехали сюда, чтобы проконтролировать поведение господина Дымова и проверить, насколько правильно вел себя господин Кульчитский во время своего последнего визита в Лубанго. Очевидно, у вас, в Москве, были основания усомниться в искренности господина Кульчитского. Здесь у нас есть преимущество. Нам не надо проверять его искренность. Мы точно знаем, что господин Кульчитский был подлецом и лгуном.
Я предвижу ваши вопросы. Поэтому сначала буду говорить я, а потом вы сможете задать вопросы, если они у вас останутся.
Я представляю здесь очень солидную международную компанию, которая занимается поставкой на этой континент …. многих дефицитных товаров. С господином Кульчитским мы сотрудничали давно, и тогда он не давал оснований усомниться в своей деловой репутации. Он неплохо вырос именно на нашем бизнесе, и когда он вернулся в эту страну уже с официальными полномочиями от российского правительства, мы охотно возобновили наши деловые отношения.
Вам нет необходимости вникать во все детали, но суть их в том, что в рамках урегулирования долговых обязательству товарными поставками мы находим возможность – не в ущерб вашей стране – переориентировать часть поставляемой в Анголу товарной продукции через наши каналы.
Во время своего последнего посещения Лубанго господин Кульчитский передал нам документацию и гарантировал нам обычное поступление…. продукции. Ему был выплачен причитающийся гонорар в виде авансового платежа на счет его компании. Затем мы узнали, что господин Кульчитский вступил в сговор с нашими конкурентами и пообещал им, за не менее внушительное вознаграждение, поступление части обещанного нам груза.
Наши конкуренты – это молодая, но очень агрессивная организация, основу которой составляют ваши соотечественники, имеющие боевой опыт многих горячих точек мира. Они – настоящие хищники, не признающие джентльменских правил бизнеса, сложившихся в этой сфере и на этом континенте.
Вы уже заметили, что в Анголе много русских. Но все вы играете здесь по разным правилам и в разных командах. Вы не понимаете местных условий и не уважаете нас, веками осваивающих этом континент и создавших здесь идеальные условия для нашего бизнеса.
Вчера вечером груз, о котором я говорю, пришел в порт Луанды. Мои люди уже совершили все необходимые действия с властями и документацией. Заметьте, всё – в рамках закона. Завтра рано утром груз прибывает сюда двумя транспортными самолетами. Он прибывает на военный аэродром, вокруг которого дислоцирован один из самых боеспособных полков местных вооруженных сил. С нашей документацией мы можем беспрепятственно получить груз.
Но нашим конкурентам, вашим чертовым русским, Кульчитский успел вручить такие же документы, и нам известно, что завтра они также предпримут попытку завладеть грузом. Возможно, господин Кульчитский, помимо двойной выгоды, хотел столкнуть нас с конкурентами, уничтожить нас с использованием местных военных и закрыть бизнес, получив двойной аванс. Это ведь самая крупная партия, после которой, как нам известно, Москва фактически прекратит эти поставки Анголе.
Мы не хотим открытой войны и потери нашего традиционного рынка.
Завтра вечером Дымов должен был встречаться с нашими русскими конкурентами, чтобы подтвердить прибытие груза и согласовать с ними условия передачи. Нам известно, что он хотел взять вас на эту встречу, поскольку некоторые из её участников также знают вас лично. Как нам удалось выяснить, Дымов знал о «двойной игре» Кульчитского. В этой связи нельзя исключать, что Дымов мог, в силу своих дружеских отношений с нашими конкурентами, предупредить их. В этом случае, у них есть шанс опередить нас.
Вы должны пойти на встречу вместо Дымова. Вы покажете русским эти документы, – здесь Матвею был передан пакет с документами, которые он уже видел в чемодане Дымова, – и подтвердите прибытие груза. Вы скажите, что перед смертью Дымов просил предупредить, что русских ждет засада, и мы, их конкуренты, заминировали мост через реку на дороге на военный аэродром. Вы, ссылаясь на Дымова, должны уговорить русских воспользоваться паромом. Другой дороги туда нет. Вам они должны поверить.
Выбора у вас нет. Откажетесь – вас убьют прямо здесь. Попытаетесь предать нас – человек, который будет вас сопровождать, убьет вас на месте. Попытаетесь бежать, он активирует бомбу, которую мы сейчас на вас установим. Не пытайтесь его обмануть. Он – профессионал, и ему нечего терять.
Да вот и он.
Матвей обернулся и увидел …бармена из гостиничного бара. Нагло улыбаясь, тот вошел в кабинет, поигрывая боевым ножом.
Вопросов у Матвея не было.